Казачьи песни

Как по морюшку, морю синему,
Бросил якори воровской корабль.
На кораблике муравен чердак,
В чердаке стоит золотой бунчук,
С бунчуком рядом — царски знамечки,
А у знамечков часовой стоит,
Молодой казак разудаленький,
Разудалая головушка,
Молодой парень, лет пятнадцати.
Супротив того караульщика
Раздвижной стоит, деревянный стул;
На том стулике, пригорюнившись,
Сидит, голову повесивши,
Удалой казак Стенька, Разин сын.
А дотолева наш Степанушка
Во казачий круг сам не хаживал
И с казаками крепкой думушки,
Братски в те-поры он не думывал.
А теперево наш Степанушка
К казакам в кружок, гляди, сам взошёл.

(Отечественные Записки, 1848 г., стр. 139).

© Н.Г. Мякушин. «Сборник Уральских казачьих песен» Спб., 1890 г.

Как на славных на степях было Саратовских,
Что пониже было города Саратова,
А повыше было города Камышина:
Собирались казаки-други, люди вольные,
Собирались они, братцы, во единый крут,
Как Донские, Гребенские и Яицкие;
Атаман у них — Ермак, сын Тимофеевич,
Есаул у них — Асташка, сын Лаврентьевич,
Они думали думушку все единую:
Уж как лето-то проходить, лето теплое,
А зима-то настает, братцы, холодная,
Как и где-то нам, братцы, зимовать будет?
На Яик нам идтить, да переход велик,
А па Волге ходить нам — все ворами слыть,
Под Казань-град идтить, да там Царь стоит,
Как Грозный-то Царь, Иван Васильевич.
У него там силы-войска много-множество,
Да тебе, Ермаку, быть там повешену,
А нам, казакам, быть переловленным,
… по крепким по тюрьмам — порассаженным.
… не золотая трубушка вострубила,
Не серебряная речь громко возговорила,
Речь возговорил Ермак, сын Тимофеевич:
— „Гей вы, думайте, братцы, вы подумайте,
И меня, Ермака, братцы послушайте:
Зазимуем мы, братцы, все в Астрахани,
А зимою мы, братцы, поисправимся,
А как вскроется весна красная,
Мы тогда-то, други-братцы, в поход пойдем,
Мы заслужим перед Грозным Царем вину свою:
Как гуляли мы, братцы, по синю-морю,
Да по синю-морю, по Хвалынскому 1),
Разбивали мы, братцы, бусы-корабли,
Как и те-то корабли, братцы, не орлёные;
Мы убили ли посланника не царского,
Как тово-то, ведь, посланника Персидского!»
Как во славном было городе, во Астрахани 2),
На широкой, на ровной было площади,
Собирались казаки во единый круг,
Они думали думу крепкую,
Да и крепкую думушку единую:
Как зима-то проходит все холодная,
Как и лето настанет, братцы, лето теплое,
Да пора уж нам, братцы, во поход идтить.
Речь возговорит Ермак Тимофеевич:
— „Ой вы, гой еси, братцы, атаманы-молодцы!
Эй вы, делайте лодочки-коломенки,
Забивайте вы кочета еловые,
Накладывайте вы бабайчики сосновые,
Мы поедемте, братцы, с Божьей помочью,
Мы пригрянемте, братцы, вверх по Волге-реке,
Перейдемте мы, братцы, до царства басурманского,
Завоюем-ка мы, братцы, царство Сибирское,
Покорим его мы, братцы, Царю Белому,
А царя-то мы, Кучума, во полон возьмем —
И за то-то Государь-Царь нас пожалует.
Я тогда-то пойду, братцы, сам к Царю Белому,
Я надену тогда шубу соболиную,
Я возьму кунью шапочку под мышечку,
Принесу я Царю Белому повинную:
Ой ты, гой еси, надежда, православный Царь!
Не вели меня казнить, да вели речи говорить:
Как и я-то Ермак, сын Тимофеевич,
Как и я-то воровской, Донской атаманушка,
Как и я-то гулял, ведь, по синю-морю,
Что по синю-морю, да по Хвалынскому,
Как и я-то разбивал, ведь, бусы-корабли,
Как и те-то корабли, все не орлёные;
А теперича, надежда, православный Царь,
Приношу я тебе буйную головушку
И с буйной головой — царство Сибирское!
Речь возговорит надежда, православный Царь,
Как и Грозный-то Царь Иван Васильевич:
— „Ой ты, гой еси, Ермак, сын Тимофеевич!
Ой ты, гой еси, войсковой Донской атаманушка!
Я прощаю тебя, да и со войском твоим,
Я прощаю тебя за твою службу,
За твою-то ли за службу ко мне верную,
И я жалую тебе, Ермак, славный, тихий Дон!»

(Донские казачьи песни, Пивоварова, изд. 1885 г., стр. 22 — 25).

_______________
1) По Каспийскому.
2) С этой строки видимо начинается другая песня, как бы две песни соединены в одну.

© Н.Г. Мякушин. «Сборник Уральских казачьих песен» Спб., 1890 г.

На устье было матушки Волги реки:
Собирались казаки-охотники,
Донские казаки со яицкими;
Атаманушка был у казаков
Ермак, сын Тимофеевич,
Есаулушка 1) был у казаков
Со тихого Дона Донской казак,
Тот Гаврюшка, сын Лаврентьевич.
Ермак возговорит, как в трубу вострубит:
— „Вы други мои, Донские казаки,
Донские, Гребенские со Яицкими!
Вы слушайте, други, послушайте,
Вы думайте, други, подумайте:
Проходит, други, лето теплое,
Настает зима холодная —
И где то мы, други, зимовать будем?
На тихий Дон идтить — переход велик,
А на Яик пойдтить — так ворами слыть,
А под Казань грести — Государь стоит.
У Государя силы много-множество,
Не много, не мало — сорок тысячей.
Там нам, казакам, быть половленным,
По темным темницам порассаженным,
A мне Ермаку, быть повешенным.
Над самой матушкой, над Волгой-рекой «.
Тут не черные черни зачернелися,
Не белые снежочки забелелися,
Зачернелись лодки-коломенки,
Забелелись парусы бязинные,
Тут казаки поиспужалися,
По темным лесам разбежалися,
Один оставался атаманушка,
Тот Ермак, сын Тимофеевич;
Он речь говорить, как в трубу трубить:
— „Ой вы, други мои, Донские казаки,
Донские, Гребенские со Яицкими!
А и что ж вы, други, попужалися?
По темным лесам разбежалися?
Это едет к нам посланник царев.
Садитесь вы в лодки-коломенки,
Забивайте кочеты кленовые,
Накладывайте весельца еловые,
Гряньте, погряньте вверх по Волге-реке,
По матушке Волге, под Казань-город,
Я сам к Царю на ответ пойду,
Я сам Государю отвечать буду!»
Приставали к крутому, красному бережку,
Выкидали потопчины 2) дубовые,
Выходили на крут красный бережок.
Тут-то Ермак убирается,
Тут-то Тимофеевич снаряжается,
Вздевает сапожки сафьяновые на босу ножку,
Кармазинную 3) черкесочку на опашечку,
Соболиную шапочку на правой бочек.
Идет Ермак к самому Царю,
К тому шатру полотняному,
Идет Ермак, отряхается,
А Государь глядит в окно, улыбается.
Пришел Ермак к самому Царю,
Сталь Государь его спрашивать:
— „Хорош-пригож молодец народился,
В три ряда черны-кудри завивалися,
На каждой кудринке — по жемчужинке,
Не ты ли Ермак Тимофеевич?
Не ты ли воровской атаманушка?
Не ты ли ходил, гулял по синю-морю?
Не ты ли разбивал бусы-корабли?
Тизичьи 4), мужичьи, мои Государевы?»
Ермак говорить, как в трубу вструбит:
— „Батюшка, надежда, свет-великий-Государь!
Не вели казнить, вели речь говорить:
Мы не воры были, не разбойники,
А мы были морские охотники,
Ходили, гуляли по синю-морю
Не много, не мало, ровно тридцать лет;
Разбивали мы бусы-корабли,
Тизичьи, мужичьи, Государевы,
Которые были не орлёные,
Признавали мы их за фальшивые:
Коли б они были Государевы,
На них бы были орлы двухглавые,
А то они — не гербованные! »
Государь возговорит, как в трубу вструбит:
— „Хорошо Ермак на суду стоял,
Хорошо перед Государем ответ держал,
Но, ой ты, удалой, добрый молодец,
Ермак, сын Тимофеевич!
Достань ты мне славный Казань-город,
Возьми у меня силы сколько надобно!»
Ермак возговорит, как в трубу вструбит:
— „Батюшка, надежда, свет-великий-Государь!
Не надо мне твоей силы много-множества,
Прикажи идти с Донскими казаками-охотниками,
А ты подойди со своею армиею
Под славный под Казань-город,
А я на белой на заре двери растворю
И армию в город пущу!»
— „Ой ты, мой удалый, добрый молодец,
Ермак, сын Тимофеевич!
Как знать войтить в Казань-город?»
Ермак возговорит, как в трубу вструбит:
— „Батюшка, надежда, свет-великий Государь!
Если рыть подкопы глубокие под Казань-город,
Закатить боченки зелья лютого,
Поставлю тебе две свечи воску ярого,
И поставлю часового своего надежного,
Донского казака, есаулушку любимого,
Ты узнаешь, как в Казань-город войтить,
Как догорят две свечи воску ярого!»
Скликает Ермак Тимофеевич Донских казаков:
— „Ой вы, Донские казаки, охотники,
Вы Донские, Гребенские со Яицкими!
Садитесь в лодочки-коломенки,
Гряньте, погряньте вверх по Волге-реке
В тот славный Казань-город,
К тому повелителю Казанскому!»
Приезжает Ермак в Казань-город,
Встречают его жители Казанские,
Берут Ермака под белы-руки,
Ведут к повелителю Казанскому,
Во те палаты белокаменные;
Видит повелитель, радуется,
Ермаку Тимофеевичу низко кланяется,
Берет Ермака за праву руку,
Ведет в палаты белокаменные,
Сажает за столы дубовые,
За скатерти шелковые,
Ставить явство сахарное,
Пойло ставить разнопьяное.
Тут Ермака повелитель начал просить:
— „Ой ты, Ермак, сын Тимофеевич!
Помоги отстоять Казань-город».
Ермак возговорит, как в трубу вострубить:
— „Могу отстоять, когда послушаешь:
Я займу места притинные,
Поставлю свои караулы крепкие
Надь пушками долгомерными
И буду стрелять от Царя белого!
Ой вы, мои Донские казаки!
Занимайте места притинные,
Становите свои караулы крепкие
Надь теми воротами уездными,
Переворачивайте пушечки долгомерные
Во славный во Казань город,
Отбивайте во вратах засовы железные,
Поставьте знамечко Царя белого!»
На белой заре, на утренней,
Воску ярого свечи догорают,
Глубокие подкопы разрываются,
Стены каменные разваливают.
Царя белого армеюшка во врата убирается,
Наш белый Царь радуется,
Входить в славный во Казань-город;
Вперед Ермака Государь здравствует:
— „Поздравляю тебя, Ермак Тимофеевич, с радостью!»
— „А тебя, Государь, поздравляю с победою!»
Берет Государь Ермака за праву руку,
Ведет по славному городу Казанскому,
Выходить Государь во чисто-поле,
Расставляет шатры полотняные,
Призывает Ермака Тимофеевича.
Государь возговорит, как в трубу вструбит:
— „Ой ты, удалой мой, добрый молодец,
Ермак, сын Тимофеевич!
Чем ты хочешь, тем буду жаловать:
Селами, или подселками,
Или великими городами, поместьями?»
Ермак возговорит, как в трубу вструбит:
— „Батюшка, надежда, свет-великий-Государь!
Не жалуй ты меня городами, подселками,
И большими поместьями, —
Пожалуй ты нам, батюшка, тихий Дон
С вершины, со всеми реками, потоками,
Со всеми лугами зелеными
И с теми лесами темными.

(Донские казачьи песни, Пивоварова, изд. 1885 г. стр. 13 -18).

________________
1) „Есаул» происходить от монгольского слова „ есагол» — исполнитель приказаний — нечто в роде помощника атамана (Учебная русская хрестоматия Полевого).
2) Потопчины — мостки.
3) Кармазин — арабское слово „кырмызи» или „кримизи» — ткань темно-красного цвета. У малороссиян „кармазина» значить красное сукно.
4) Тизики, или тезики — одно из татарских племен.

© Н.Г. Мякушин. «Сборник Уральских казачьих песен» Спб., 1890 г.

Шатался, мотался Ермак, сын Тимофеевич.
Он шатался, мотался по чисту полю,
По чисту полю, Ермак, да по синю морю,
Разбивал же, Ермак, все бусы-корабли:
Татарские, армянские, басурманские,
А и больше того — корабли осударевы!
Осударевы кораблики без приметушек,
Да без царского они без ербычка.
Возговорил Ермак, сын Тимофеевич:
— „Ой вы, гой еси, мои братья-товарищи.
Вы морские, удалые разбойнички!
Еще где мы зиму зимовать будем?
Нам на Волге жить, братцы, все ворами слыть,
На Яик идти — переход велик.
Идти ль нам, не идти — на Иртыш реку:
Мы с Иртыш-реки возьмем Тобол-город,
Тобол-город возьмем белой грудию,
Белой грудию возьмем, без свинца, без пороха,
Без свинца, без пороха, с камчатной одной плеткою,
И поедем мы к Царю с повинною,
Поведем ему свои буйны головы,
Во правой руке повезем топор-плаху».
Ермак Тимофеевич ловил себе добра-коня,
Добра коня, что ни лучшего,
Добра коня, богатырского.
Надеваил на него узду тесьмянную,
Накладывал потнички белы-бумажные,
Накидывал седелице черкасское,
Подтягивал двенадцать подпруг шелковых,
Не для красы — для крепости.
Садился-де Ермак на добра-коня,
На добра-коня, Ермак, на иноходого.
Передом едет Ермак, сын Тимофеевич,
Уж он едет, едет потихохоньку,
Уж он едет, едет посмирнехоньку:
Подъезжает он к широку дворцу,
К широку дворцу, да ко Царскому;
Ко крылечку подъехал ко крашенному.
Как слез Ермак со добра-коня
И пошел Ермак в царские палатушки.
Уж идет-де он без докладушек,
Идет Ермак потихохоньку, посмирнехоньку.
Как вошел Ермак во палатушки,
Во светлые царски залушки,
Возговорил Ермак, сын Тимофеевич:
— „Здорово ты, наш батюшка, православный Царь,
Православный Царь ты, Иван Васильевич
Со своими князьями и боярами!
Узнаешь ли Ермака ты,, сына Тимофеевича?
Я приехал к тебе со повинною,
Привез тебе свою буйну голову,
Во правой руке — топор-плаху.
Я шатался, я мотался по чисту-полю,
По чисту-полю, по синю-морю,
Разбивал я, Ермак, бусы-корабли:
И татарские, и армянские, и басурманские,
А и больше твои, осударевы.
Осударевы кораблики без приметушек,
Да без царскиих они без ербычковъ».
Возговорил наш батюшка, православный Царь:
— „Уж вы, гой еси, мои князья-бояры,
И вы, думчие мои сенаторушки.
Еще что нам с Ермаком будет делати?
Иль казнить его, или вешати,
Иль во всех винах его простити?
Иль велеть ему Казань, Астрахань взять?..»
Возговорит-де один боярин-то,
И старший думчий-сенаторушка :
— „Ой ты, гой еси, батюшка, православный Царь!
Еще мало нам Ермака казнить-вешати?»
Тут возговорит Ермак, сын Тимофеевич:
— „Ой ты, гой еси, ты врешь, собака!
Без суда, без допроса хочешь Ермака вешати!»
Богатырская сила в нем разгоралася,
Богатырская кровь в нем подымалася,
Вынимал он из колчана саблю вострую,
Он срубил, смахнул боярину буйну-голову:
Буйная его головушка от плеч отвалилася,
Да по царскиим залушкам покатилася.
А и царская картина перменилася,
А и думские сенаторы испугалися
И по царским залам разбежалися.
Возговорил наш батюшка, православный Царь:
— „Ермак во беде сидит, бедой кутит,
Еще что нам над Ермаком делати?»
Ни один князь ответу не дал:
Во всех винах прощал его
И только Казань, да Астрахань взять велел…

(Библиотека для чтения, 1861 года, № 3).

© Н.Г. Мякушин. «Сборник Уральских казачьих песен» Спб., 1890 г.

Как на Волге — на реке, да на Камышинке,
Казаки, братцы, живут, люди вольные:
Все донские, гребенские со яицкими.
У казаков был, братцы, атаманушка,
Ермаком звали Тимофеевичем.
Не злата труба, братцы, вострубила им,
Не она звонка взговорила речь —
Взговорил речь Ермак Тимофеевич:
— „Ой вы, братцы, казаки, вы послушайте,
Да мне думушку попридумайте:
Как проходить у нас лето теплое,
Наступает, братцы, зима холодная.
Куда, братцы, мы зимовать пойдем?
Нам на Волге жить — все ворами слыть!
На Яик идти — переход велик!
На Казань идти — Грозен Царь стоит,
Грозен Царь стоит, все не милостивый.
Он послал на нас рать великую,
Рать великую — в сорок тысячей;
Так пойдем же, братцы, да возьмем Сибирь!»

(С рукописи Н. Ф. Савичева).