Казачьи песни

Сын Урала, сын отважный,
В полуночной тишине,
Сквозь туман и сумрак влажный
Тихо едет на коне.
Едет он и распевает
Песни дедов, боевые:
Удальство их прославляешь,
Сечи, схватки кровавые.
Наконец, умолк и томно
Песнь любовную запел.
В ней он пылко, мило, скромно
Нежной страстию горел.
С сею песней звучной, нежной,
Чащу леса проезжал,
Восходя на холм прибрежный,
На вершину диких скал.
Сталь спускаться, — вдруг кайсаки
(Тут сидели у огней)
Точно бросились, собаки,
На оседланных коней.
И стрелою полетели
Вслед за скачущим врагом,
Засвистали, заревели
Страшней, чем пустынный гром.
Вот уж близко, настигают
Молодого казака;
Шашки, чеканы 1) сверкают
Во тьме ночной из далека.
Конь, товарищ неизменный,
Тут уральцу изменил:
Быстрым бегом утомленный,
Вовсе выбился из сил.

(Василий Чалусов).

______________
*) „Казак» — слово монгольское, состоящее, собственно, из двух слов: „ко» — значит броня, латы, защита и „зах» — межа, граница, рубеж. Отсюда „ко-зах» — защитник границы.
2) „Чекан» — топор, насаженный на длинную деревянную ручку.

© Н.Г. Мякушин. «Сборник Уральских казачьих песен» Спб., 1890 г.

На краю Руси обширной,
Вдоль уральских берегов,
Поживает тихо, мирно,
Войско кровных казаков.
Знают все икру Урала
И уральских осетров,
Только знают очень мало
Про уральских казаков.
Жаль, что нет нас тысяч сорок,
Тем не хуже мы донцов.
„Золотник хоть мал, да дорог», —
Поговорка стариков.
Наши пращуры и деды,
До времен еще Петра,
Были на полях победы,
Страшно было их „ура!»
Поляков неугомонных
Колотили мы не раз,
И француз-то, беспардонный,
Не видал добра от нас.
Мы рубили без пощады
Независимых черкес,
И не знали ретирады
Ни в ущелье и ни в лес.
Жаль, что в поле, на просторе,
Средь бесчисленных полков,
Не видна, как капля в море,
Горсть уральских казаков *)
И мешает нашей славе
Лишь количество одно,
А по качеству, мы вправе
Славу заслужить давно.
И беда ли, что нас мало!
Было меньше нас и что ж? —
Ведь Хива от нас страдала;
Кто же скажет: „это ложь»?
Мог и наш Нечай отважный,
Как с татарами Ермак,
Справиться с Хивой. И важный
Он уж сделал в цели шаг.
Мало нас, но часть границы
Мы для Руси отвели;
Не одни свои станицы
От киргиз мы стерегли.
От набегов, разорений
Мы спасали целый край.
Для соседственных селений
И теперь за нами рай.
И заветною чертою
Мы назначили Яик,
Хоть за то у нас с ордою
Спор был тяжек и велик.
Хоть два века тучей черной
Злые хищники вились,
Мы родной Урал упорно
Отстояли от киргиз.
Много крови, беспокойства
Стоил быстрый наш Урал;
Но казак такого свойства:
Мило то, что с бою взял.
Трудно было нам возиться,
Но за то теперь кайсак
И названия боится:
Страшен им „Джаик-казак».
Много было дней несчастных,
Порасскажут старики:
И в плену и в рукопашных
Схватках гибли казаки.
Знать, нигде еще не пишут
О деяньях казаков;
Обо всем, что наши слышат
Из рассказов стариков.

(Н. Ф. Савичев).

______________
*) В последнюю Турецкую войну 1877 — 1878 гг. в пятисоттысячной действующей русской армия участвовала только одна, совершенно отдельная, Уральская казачья сотня.

© Н.Г. Мякушин. «Сборник Уральских казачьих песен» Спб., 1890 г.

Ты, долина ли, ты ль, моя долинушка,
Долина ль ты моя широкая!
Ничего ты, моя долинушка,
Не породила:
Породила ты, моя долинушка,
Одну белую березыньку!..
Как на этой на березыньке
Гнездо было соколиное.
Разореное было это тепло-гнездышко,
Оно понапрасну!
Солетаил сокол ясный
Со того тепла гнездышка, —
Распрощаился молодой казак
Со квартирушкой.
Уж он плакал и съезжал,
Таки речи говорил:
— „Я стоял на тебе, ты моя квартирушка,
Ровно три годочка;
Показалися мне эти три годочка
Ровно за три за часочка».
Со всеми-то он распростился,
Удалой казаченька,
С одной душой красной-девицей не простился, —
Назад взворотился!..

(Сообщил В. П. Мартынов).

© Н.Г. Мякушин. «Сборник Уральских казачьих песен» Спб., 1890 г.

Не беленька березынька к земле клонится,
Не ковыль-трава в чистом поле зашаталася:
Зашатаился, загуляился добрый молодец,
В одной тоненькой, кармазинной *) во черкешечке;
У черкешенки рукавчики назад заткнуты
И серебряной булавочкой они приткнуты.
За плечами несет он ружьеце, турку цельную,
Турку цельную, все ружьеце, снасть турецкую.
В правой руке он несет присошечек тоненький-гордоленький;
Он присошечком, добрый молодец, подпираился,
Горючьми слезами, разудаленький, заливаился.
Как над ним, над молодчиком, несчастьице солучилося:
Поднималась вдруг погодушка, с гор хурта-вьюга,
Заносила у добра молодца путь-дороженьку
И сбивала-то добра молодца со дороженьки,
Прибивала-то добра молодца во городу;
К тому ко городу, к незнакомому,
К незнакомому ко городу, ко Яицкому.

(С рукописи И. И. Железнова).

____________
*) „Кармазин — слово арабское „кырмизи», или „кримизи» — ткань темно-красного цвета. У малороссиян „кармазин» означает красное сукно.

© Н.Г. Мякушин. «Сборник Уральских казачьих песен» Спб., 1890 г.

Отец с сыном на сенокосе стога метал,
А мила доченька им есть понесла.
— „Уж ты, доченька, поди, поверши нам зеленый стог».
Стояла-то она на зеленом стогу,
Вершила-то она зелен-стог.
— „Что это, батенька, в поде затуманилось,
Затуманилося в поле, запылилося?
Все людей везут скованных и связанных,
Связанных все арканами волосяными».
— „Уж ты, доченька, слазь-ка с зелена стога,
Пойдемте, спрячемтесь во зелен-камыш «.
— „Уж я, батюшка, пересмотрю, перегляжу;
Что это за людей везут?»
А отец с сыном в камыш ушли.
Уж подбегаил же млад татарченин,
Говорил же он красной девушке:
— „Уж ты, девушка, слазь-ка с зелена стога!»
Бросалась девушка на все на четыре сторонушки,
Опущала она свои ясны очи на сыру землю,
Опущала она свои рученьки на белую грудь.
Уж давал же ей млад татарченин кроваву руку,
Уж сымал же он ее с зелена стога,
Сажаил он ее на свово добра коня,
На добра коня, на иноходого.
Повез-то ее во свою земелюшку, в азиатскую,
Вводил же ее в свои высокие хоромушки;
— „Уж ты будь же мне, девушка, хозяюшкой,
А я тебе, девушка, буду хозяином».
Отдавал же он ей с себя шелков пояс,
Отдавал же ей свои золоты ключи,
И препоручал девушке свои золоты погребцы:
— „Уж ты, девушка, моя хозяюшка,
Ходи-ка ты в мои любимы погребцы*.
Не задолго, не закоротко, угодила к ним в полон
Ее родимая, милая матушка.
Сажала она ее ногами дитя качать,
Руками же велела куделю прясть,
Глазами же велела гусей пасти.
Дитя качая, говорить родима матушка:
— „Уж ты, по-русски, — млад боярский сын,
А по татарскому — млад татарченин:
Уж твой-то батюшка — мой зятюшка;
А твоя-то мать — мне дочь родна,
А сам ты мне — внученок!»
Говорить тут доченька таковы слова:
« Уж ты, маменька моя, родная!
Кабы знала я, кабы ведала,
Не заставила б тебя дитя качать,
Не заставила б тебя куделю прясть,
Не заставила б тебя гусей пасти!»
Тут сажала она ее за дубовый столь,
Становила перед ней яства сахарные.
Яства сахарные и пойла медвяные.
И стала матушка уговаривать доченьку:
— „Пойдем-ка, доченька, убежим домой».
Говорить ей доченька таковы слова:
— „Нет, матушка, обзавелась я малыми деточками».
И говорить мать доченьке таковы слова:
— „Уж не стану я, доченька, жить у вас;
Отпустите меня в свой дом!»
Уж сажаил ее зятюшка на карего коня,
На карего коня, на иноходого,
Наделяил ее золотой казной;
Отправляил ее во свою землю,
Проводили её они с своего двора.

(„Уральцы», соч. И. И. Железнова).

© Н.Г. Мякушин. «Сборник Уральских казачьих песен» Спб., 1890 г.