На заре то было, все на зореньке, Заре было утренней, (2 р.) На восходе то было у казаченьков, Было солнца красного, (2 р.) Среди торгу, все базарушки, Среди красной площади, (2 р.) Собирались тут все казаченьки, Они во единый круг. (2 р.) Во кругу стоит у казаченьков, Стоит раздвиженный стул; (2 р.) На стулу сидит [...]
На реченьке на Кузелке Не белы снежки забелелися, Не лазоревые цветы заалелися— Забелелося в чистом поле тело белое, молодецкое, Заалелися его ранушки кровавые. Не ясен сокол над телом увивается— Увивается, убивается его брат родной: „На ту пору, братец, меня с тобой не было, А то закрыл бы я твою смертоньку животом своим, Защитил бы твой [...]
Во горах-то, во горочках, во горах во черкасских, За рекою то было за Кубанью, Там построена была белокаменная белая дугинюшка. Во этой дугинюшке стоят столики, столы раздвижные. Как на столиках приразосланы скатерти браные, Как у скатертей висят кнетья, кистья золотые, Как на столиках прирасставлены яства сахарные и пойла медовые, Как еще-то стоят две чернильницы, полны [...]
Никто-то про то не знает, да никто не ведает, Отчего же наш славный тихий Дон возмущается. Воскутился, возмутился славный тихий Дон от трех генералушек: Как от первого генералушки—от Гудовича, Как от второго генералушки—князя от Черкасского, Как от третьего генералушки—князя Иловайского. Как вечор-то ночесь Иловайский князь во игры играл, Он не в карты играл и не [...]
Никто про то не знает, никто не ведает, Отчего же наш тихий славный Дон возмущается. Возмущается наш славный тихий Дон От больших чинов, от трех генералушек; Как от первого генералушки—от Гудовича, *) От другого генералушки—от Черкасского, А от третьего генералушки—сына Иловайского. **) Иловайскии князь всю ночь не спал,—во игры играл, Он не в карты играл [...]
Что издалече было, подалече было, во черкесских юртах, Что набольше того было подалече, в зеленых лугах; Что растужился, расплакался млад донской казак, Что по имени, по отчеству Иван Рубцов; Жалобу-то он творил на своего полковничка: „Еще Бог тебе судья, молодой полковничек свыше петербургского! Что убил-то, застрелил зятюшку любимого, Что не одного-то застрелил, с сестрицей родимой.» [...]
Не туманчик с моречка поднялся, Что не сильный дождик лил— Граф Суворов с войском показался, Полки в Польшу с ним пошли, Вся Варшава тяжело вздохнула, Призаплакалися войска: „Лучше б земля с небом расступилась, Граф Суворов к нам бы не ходил.» Город ядрами покрылся, И не видно было с полчаса; Взявши, взявши городок Варшаву, Веселились ровно [...]
Как во славном городе Петербурге, На шведской было на границе, Тут стояли шатрики шелковые, На шатриках—маковочки золотые. Как во тех-то шатриках стоят столики дубовые; На столах-то—скатерти мыты-браные, вышивные; На скатерочках—чернильницы золотые; Во чернильницах—перышки павлиные; За столами—стулья кленовые. Как на стулике сидит наш батюшка Царь, Перед ним стоят два думчивых сенатора. Они думали крепку думушку заедино: [...]
При большом было и при высоком было при кургане, Что на шведской было на границе; Не белы-то снежки забелелися— Забелелися тут шатры полотняные, А один-то из них шатер побелее всех. Как у шатрика верхи-маковки были золоченые, А подворенки были шелковые, А во шатрике стулья были золотые; На стулу-то сидел наш батюшка Павел Петрович, Перед ним-то [...]
Ночи темны, тучи грозны По поднебесью плывут— Наши стройные казаки Под Измаил-город идут; Идут, идут казаченьки Своим тихим маршем, Идут, идут, маршируют, Меж собою говорят: „Трудна служба нам, казакам,— Под Измаил-город поход, Да еще того раструднее Под пушечки подбежать. Под пушечки подбежали, Закричали враз: Ура! Ура! Ура! Город взяли, Потрясли мы стены, вал.» Записана подъесаулом [...]