Казачьи песни

СБОРНИК
УРАЛЬСКИХ КАЗАЧЬИХ ПЕСЕН.
собрал и издал
Н. Г. Мякушин.

«Сказка — складка,
«Песня — быль».
(Народная пословица).

162 песни и 18 стихотворений Уральского и других казачьих войск.
С.-ПЕТЕРБУРГ.
Типография M. M. Стасюлевича. Вас. Остр., 2 лин. 7.
1890.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Кто не любит свою родину? Как бы она не была неприглядна, а всегда каждый человек находить в ней много милого, хорошего и близкого своему сердцу, потому что он в ней родился, воспитался, взлелеян и провел свое детство, которое всегда отличается богатством воспоминаний о прошлом. Эта отличительная черта родины тем более должна быть дорога для нашего казачества, которому она досталась, так сказать, в наследство от предков, проливших из-за обладания ею не мало крови и преждевременно погребенных, ради ее, на берегах быстротекущего Урала. Это так просто и ясно вырази­лось в приводимой здесь выдержке из нашей родной, так сказать, доморощенной, песни про Яикушку, сына Горыновича:

„Круты бережки, низки долушки
У нашего пресловутого Яикушки,
Костьми белыми казачьими усеяны,
Кровью алою, молодецкою упитаны,
Горючьми слезми матерей и жен поливаны».

Слова эти ясно говорят за себя сами, чему мы, ко­нечно, не вправе не верить, потому что в песнях на­рода, как известно, всегда выражается поэзия, наречие и вообще изливается весь быт его, да, наконец, потому, что из русских исторических песен казачьи песни отличаются необыкновенно верной обрисовкой событий, что и было впервые высказано известным нашим критиком Белинским. И вот, в виду такого славного прошлого наших предков, наш батюшка, Яик-Горыныч, должен еще крепче привязывать к себе своих питомцев-казаков, и они еще сильнее должны любить и дорожить его водами и лугами; ведь не даром же предки дали ему название:

„Золочено у Яикушки
Его было донышко,
Серебряны у Яикушки
Его была краешки;
Жемчужные у Горыныча
Его круты бережки».

Правда, питомцы Горыныча, в особенности старожилы-казаки, следуя традициям своих предков, не редко и сейчас с достоинством почитают и прославляют его, старика, у себя в станицах, в разных своих родных, доморощенных, казачьих песнях. Так, конечно, должно бы поступать и все молодое поколение, потому что в каждом из нас течет кровь предков, тех славных, лихих и отважных казаков, которые своими могучими плечами завоевали и удержали за собой Горыныча, на котором мы теперь так тихо и славно поживаем. Но, откровенно говоря, нельзя не пожалеть о том, что не всегда молодое наше казачество достаточно сочув­ственно относится к своим казачьим песням, внося в свой репертуар все более и более, так сказать, „модные» песни, совершенно не казачьего творчества и духа, отражающиеся в казачьем быту весьма дурно. Не раз также приходилось слышать и видеть, как молодое наше поколение поотстало от своих стариков в отношении знания старинных казачьих песен и умения их петь. И это весьма естественно: прежде служили все до последней возможности, до глубокой старости, не редко до 60 и более лет, до полного истощения сил *); дети и внуки выходили на службу вместе с отцами и дедами; под их руководством молодой казак учился всему; таким образом, служба была отличною школою, она вы­двигала молодого казака и, возвращаясь домой, он всегда вращался в кругу старых и закаленных в походах и боях одностаничников. При таких условиях служебно-боевой опыт дедов и отцов не пропадал даром и применялся при всяком случае, и молодой казак в скором времени уже не отставал ни в чем от ста­рика. Совсем не то стало теперь: в строевых частях приходится все реже и реже встречать старослужащих казаков, потому что большинство бывает в частях одно только трехлетие, а в некоторых частях даже 2½ года, в продолжении которых молодежь, не имея между собою старослужащих, от которых невольно могли бы пере­даваться родные песни, остается непосвященной и, так сказать, чуждой своего родного; у себя же дома, в станицах, не усвоивает от стариков свои родные песни, предпочитая им, как я сказал, „модные», добываемые из разных народных песенников, покупаемых у разносчиков, чему не малою также причиною служит и то, что Уральское войско, существуя триста лет, не имеет у себя ни одного издания избранных и составленных систематически своих национальных песен. А между тем у нас на Урале, очень много песен, так называемых местных, никому иному, кроме уральцев, не принадлежащих и ни до кого иного, опять-таки кроме уральцев, не касающихся. По мнению многих наших ветеранов, песни эти должен знать и чувствовать каждый уралец, иначе он не уралец, не сын родного Горыныча.

Желая придти на помощь к землякам-станичникам, и, по совету многих сотоварищей, в виду поддержания в молодом нашем казачестве старых, почти трехвековых, нравственно-боевых традиций, собрал предлагаемые здесь песни. Все, что было собрано мною в продолжение почти пяти лет, решаюсь выпустить в свет, надеясь, что если и найдется что недомолвленного или недосказанного, то многоуважаемые мои читатели не отнесутся строго критически, так как предлагаемый „Сборник уральских казачьих песен» представляет первый опыт восстановления в памяти нашего казачества своих родных песен; почему и цена за экземпляр „Сборника» назначена настолько низкая, насколько позволили это расходы, сде­ланные по напечатанию его.

Вошедшие в настоящий „Сборник» песни и стихотворения, за исключением 30 — 40 песен и нескольких припевок, собранных гг. Сахаровым, Иваниным, Михайловым, Небольсиным, В. Далем, И. И. Железновым, Рябининым, Витевским, Пивоваровым, — напечатанных в „Сборнике песен русского народа», изд. 1839 года, „Отечественных Записках» 1848 года, „Русском Вест­нике» 1858 года, „Морском Сборнике» 1859 года, „Библиотеке для чтения» 1860 и 1861 годов, „Полном собрании сочинений В. Даля», 1861 года, „Статистическом описании Уральского казачьего войска» Рябинина, 1866 года, „Русском Архиве» 1879 года, „Сборнике донских казачьих песен», 1885 года, „Сборниках для чтения в форпостных школах уральского казачьего войска» изд. 1862 и 1866 гг. и в особой книжке „Иканский бой» M. П. Хорошхина, изд. 1884 года, — были сообщены мне или любителями казачьих песен, или же записаны лично мною со слов казаков-песенников.

Некоторые собранные и напечатанные г. Иваниным песни несколько искажены (очевидно он заботился о придании им звучной, стихотворной формы), а потому многие из них являются здесь с изменениями против первоначальных печатных текстов.

Большинство из помещенных в настоящем „ Сбор­нике» песен я слышал в разное время и в строевых частях, и у себя дома, на Урале, или от офицеров-певцов, или от казаков, и многие из них записывал с голоса, причем записанный текст песни с голоса иногда разнился от ее разговорного текста; различие же это всегда состояло только в изменении формы некоторых слов, в выпуске одних и во вставке других слов, а иногда в изменении размера стиха в куплете, или только во второй половине его, или же одного последнего слова в стихе, с прибавкою различных восклицаний и частиц: „что», „вот», „да», „то», „ее» и т. под.

О верности того или другого текста судить не берусь, но, назначая „Сборник» свой для пения, я, конечно, должен был написать песню так, как она мне переда­валась, или как при мне она пелась, стараясь записывать без всяких исправлений, а тем более переделываний по своему, помня хорошо, что делать подобный искажения никто не вправе, и потому еще, что песни эти — народные, который не осмелилось уничтожить и самое время.

Наши казаки поют как свои казачьи, так и вообще военные — солдатские — и народные песни, а подчас даже и романсы (хотя немного, но все-таки поют), следующим порядком: сперва, обыкновенно, поется протяжная, ши­рокая песня, за которой следует веселая, удалая песенка, запеваемая только запевалою, а потом подхватываемая всем хором без перерыва, все с возростающею жи­востью, с разными вскрикиваниями и присвистываниями, с аккомпанементом бубна, тарелок, треугольника, ложек, приплясываньем и т. д. Такие веселые, живые песенки называются у казаков припевками.

Я уже говорил, что в последнее время свои родные казачьи песни постепенно вытесняются очень часто пло­хими народными песнями и романсами, а иногда и песнями непристойного, цинического содержания. Это явление весьма печально, тем более, что у нас песни не удовлетво­ряют какой-либо пустой прихоти казака, а составляют его существенную потребность и имеют на казака сильное оживляющее и воодушевляющее влияние, особенно в его трудной походной и боевой жизни. Поэтому-то распро­странение между нашими казаками своих родных казачьих песен представляет не какую-либо излишнюю роскошь, а крайнюю необходимость; в особенности в настоящее время, когда казаки проводят на действительной строевой службе самое короткое время, и, следовательно, исчезновение между казаками своих исторических, военных и других песен пойдет еще, быстрее, если на со­хранение их и распространение между казаками не бу­дете обращено должного внимания. Кроме того, это не­обходимо и для сохранения в молодом поколении славных преданий наших предков-казаков. Исторические песни заключают в себе живую историю уральского войска, и славные подвиги предков, воспеваемые в песнях, усвоиваются не только одною памятью, но прямо проникают в сердце, живят и воодушевляют нас. Таково было влияние исторической песни у всех народов и таким оно навсегда останется. Но военные песни могут иметь такое благотворное и воодушевляющее влияние на казака, если он понимает содержание их и знает, про что и про кого поется в них, а этого-то именно не достает нашему казаку в настоящее время, почему и необходимо толково рассказать ему самое содержание песни, о тех событиях и лицах, которые воспеваются в ней. Таким образом, каждый казак может ознакомиться со своею историей и именно с теми главными событиями ее, на которые уже откликнулось в песнях казачье сердце и которые должны быть известны казаку, ибо в них-то и хранятся великие подвиги и славные боевые предания наших предков.

Собранные мною песни относятся, преимущественно, к событиям, происшедшим в ХVІ; XVII, XVIII и XIX столетиях, и почти все – казачьего творчества и духа. Все они, по своему содержанию, помещены в хронологическом порядке тех событий, которые в них воспеваются, или, вообще, к которыми они относятся, и разделены на шесть отделов: первым помещен отдел героически-легендарных песен, вторым — разбойничьих, третьим — исторических, четвертым — военных, пятым — удалых (припевки) и шестым — относящихся к мирной, внутренней жизни, и кроме того еще два отдела: седьмой — стихотворений, касающихся уральских казаков из которых многие могут быть свободно распеваемы как песни, и восьмой — несколько песен других казачьих войск, помещенных здесь, так сказать, для сравнения поэзии уральцев с поэзией казаков прочих казачьих войск.

При некоторых песнях помещены примечания, т.е. разяснения содержания песни, или же только ответы на некоторые вопросы, упоминаемые в песнях, варианты песен, указывающие на разноречия одной и той же песни и, в заключение, в конце „Сборника», приложены краткие сведения о начале русского казачества, время образования всех казачьих войск и перечень служб уральского казачьего войска, дошедших до нас, со времени образо­вания войска и до настоящего времени.

Несмотря на обилие собранных песен, считаю долгом сказать, что здесь, однако, далеко не все существующие на Урале казачьи песни. Пробелы, надеемся, со временем будут пополнены если не мною, то кем-либо из любителей этого дела; мне же, при всем моем желании, за неимением достаточно свободного времени и сред­ств не представляется возможности осуществить это желание в настоящее время, а потому „чем богат, тем и рад!»

Хотя настоящий „Сборник» будет и не полным, тем не менее наши станичники найдут в нем многие известные и особенно уважаемые по своему достоинству местные песни.

В заключение считаю непременным долгом выразить свою глубокую благодарность М. П. Хорошхину, Ф. И. Толстухину, А. Г. Назарову, Н. А. Бородину, В. П. Мар­тынову, В. А. Чалусову, В. А. Чурееву, А. И. Чапкаеву, С. А. Ливкину, С. А. Плутвину, И. А. Быкову, А. Е. Митрясову, Е. Н. Никишину, А. Д. Лагашкину, И. Ф. Мирошхину, Б. Кожевникову, Т. О. Торбину, М. И. Красновой и проч., а также памяти покойного Н. Ф. Савичева, — доставившим мне некоторые старинные и современные песни.

H. Мякушин.

___________________
*) Еще так недавно, в Хивинской экспедиции 1873 года, в одной со мною сотне находился убеленной сединою 60-летний казак Фирс Коньков, житель 1-ой Уральской станицы; не смотря на крепкую, закаленную натуру, Коньков не вынес трудного зимнего похода и дорогою умер.