Увил, ухитил Харкушко Себе тепло гнездышко, На высоком, семиствольном осокоре, И зажил в нем, словно во палатушках. Под навесом, у корня осокорь-дерева, И день, и ночь стоял наготове Богатырский конь, оседланный; Другой, заводной конь, вороненький, Гулял на лугу стреноженный. Питался храбрый Харкушко От своих трудов праведных: Рыбы, дичи, всякой живности Не в пробор было у [...]
Как не пыль-то во чистом поле запылилася, Не туманушки со синя-моря подымалися — Появлялися со дикой степи таки звери: Не два соболя бегут со куницею, Наперед у них бежит стар Устиман-зверь, На нем шерсточка, на Устимане, бумажная, А щетинушки на Устимане все булатные, Как на кажинной на щетинушке по жемчужинке, Посередь спины у него, Устина, [...]
Как со вечера старой казак думу думаил, На белой заре старой казак своего коня седлал, На восходе-то солнца красного со двора съезжал. Выезжал же старой казак на чисто поле, Все на чисто поле, старой казак, на Куликово. Не белые снеги-снежочки в поле забелелися, Забелелася у старого воина головушка, От головушки поседела вся его бородушка. Наезжал [...]
Из-за лесику было, лесу тёмного, Из-за гор было, гор высокиих, Выезжал-то тут Дюк Степанович, Добрый молодец, На своем-то на добром коне, в буром бахмате — Под ним добрый конь, что лютый зверь разыграется. Сам сидит он на добром коне, как ясен сокол, За плечами-то у него крепкий лук-колчан, Во колчане-то у него не мало стрел, [...]
Дотолева, братцы, про Киян-море не слыхано, А нониче на Киян-море собираются, Собираются Сацкой, Пруцкой, Новоторженец; Собирает он тридцать кораблей без единого, Для себя убирает он Сокол-корабль, Деревца ставит кипарисовы, Двенадцать парусов канифасовых. На корму сажал Илью-Муромца, А на нос — Добрыню Никитьича. Отваливает Сацкой от бережка, От того ль бережка крутова, От камешка горючего. Как [...]
Доселева про Киян-море не слыхано, А нониче на Киян-море сбираются: Суцкой, Пруцкой, Новоторжинской *). Снаряжали они тридцать кораблей без единого, Про себя они украшали Сокол-корабль: Вместо мачты ставили древо кипарисово, А снасточки-бичевочки шелковые, О двенадцати тонких парусах, Тонких, белыих, полотняныих. Весь Сокол-корабль изукрашенный. Мелким жемчугом изувешанный. На корме-то они сажали Илью-Муромца, А на нос же [...]
Уж ты, Марина ль, Марина, Бадия твоя мать Кайдаловна, Ты любила из-за дальней, Золотой орды, любовника, по прозванью И по фамилию Змия-Тугарина, Который мог побеждать русскую армию. Ну, как один Яицкой казак Из российских сынов, Добрыня, сын Никитьевич. Он убил каленой стрелой Во правой глаз Змия-Тугарина, И отрубил ему голову И положил во свой колчан. [...]
Вот еще три года Добрынюшка стольничал, Еще три года Никитич приворотничал. Стольничал, ложничал девять лет — На десятом году погулять захотел. Как по славному по городу, по Киеву, По проезжей большой улице, Маринкиной. Увидал он у Маринки в высоком тереме, В высоком тереме, на косящатом окне: Два жужличка, два голубчика, Два сизеньких, сизокрыленьких, Целуются, милуются. [...]
Не гром гремит у нас во Киеве, Не гром гремит перед дождиком, Не молонья светит перед тучкою: Тут бьет челом Добрыня перед матерью, Перед старой вдовой, Афимьей Александровной: — „Уж ты, гой еси, родима-мила матушка, Стара вдова, Афимья Александровна! Уж ты дай-ка мне свое-де благословеньице Отныне мне и вовеки — Во чисто поле Добрыне ехати. [...]